Одиночный поход по тундре.

Снова я попала в тундру в прошлом году. Именно в золотую осень. Десять дней гуляла по тундре одна. Прожила два дня у коми-зырян в чуме, познакомилась с их бытом. Перед поездкой я понимала, что со мной никто не соберётся, так как еду осенью, и решилась впервые в жизни отправиться в многодневное путешествие одна. Интересное открытие сделала я для себя тогда. Меня очень занимал вопрос, почему люди ходят в походы в одиночку. Бывает, кто-то не нашёл попутчиков, кто-то устал от людей, кого-то замучили амбиции…

Но то, что я почувствовала в тундре, заставило меня совсем по-другому посмотреть на путешествия одиночек. Мне стали понятны мотивы поведения отшельников, людей, уходящих в горы для очищения души. Когда ты один, а вокруг лишь горы, то испытываешь совсем необычные чувства. Голова как будто проветривается огромным количеством чистого воздуха, а сверху спускается благодать. На всё в жизни начинаешь смотреть совсем по-другому. Хочется всех любить, всех прощать… Шла я тогда от 110 км железной дороги Воркута – Лабытнанги к Щучьему озеру, а возвращалась вдоль реки Лангот-Еган, текущей, как и все остальные, в Обь, то есть к Бованенковской трассе.

Я побоялась идти вдоль реки Щучьей из-за плохого брода через неё в районе фактории Лаборовой, от которой легко попасть на трассу. Мои походные планы не были связаны с Ямалом, но возникшие очень некстати проблемы со спиной отобрали массу времени и денег, и в последний момент, собрав рюкзак как с пешим, так и с водным снаряжением и прихватив карты Полярного Урала, я отправилась к друзьям в Лабытнанги. Вариантов моего путешествия было два. Первый: если кто-то из местных соберётся пойти со мной, то можно сплавиться по Щучьей – это давняя мечта команды. Второй вариант: идти туда же пешком.

Прошлогодний маршрут при этом я изменила до неузнаваемости. Выйти можно на две ж.-д. станции раньше и, гуляя по излюбленным грибным и ягодным местам моей подруги, спуститься к Большой Пайпудыне как можно выше по течению. Дальше уходить через верховья Большой Усы и Гена-Хадату, впадающую в Хадату. Денёк по старым следам вдоль ручья Ворг-Шор и реки Нгодяихи к Большому Щучьему озеру. Зная на личном опыте, что отчёты о летних походах и осенние путешествия по Ямалу – вещи совершенно разные, решаю идти вниз по Щучьей.

Сплав по Щучьей, к сожалению, опять не состоялся. Так что, погостив в Лабытнанги, отправляюсь по пешему варианту. Прогноз грозится дождями, поэтому беру чуть ли не полную водную гидрозащиту. Зато уменьшаю вес груза за счёт многих мелочей, оказавшихся ненужными в прошлый раз, резко сокращаю аптечку и количество газовых баллонов. Подруга, вырвавшись лишь на выходные, взялась проводить меня по своим заветным тропкам… Лето было засушливое, поэтому Север уже начинал наряжаться в разноцветные платья. Любуемся желтеющими берёзками и лиственницами.

Ягодники же стали уже совсем пёстрыми – фиолетовыми, алыми, бордовыми, сиреневыми… В конце дня, к нашему великому сожалению, наползли обещанные тучи и стал накрапывать дождик. Резко похолодало… Проболтав полночи (год не виделись!), встали не рано. Позднее утро встретило пеленой тумана, сеющего морозь. Не спеша собираемся. До поезда домой у Люды времени было полно, и мы надеялись, что немного развиднеется. Она ушла, а к полудню туман развеялся, но дождь лишь усилился. Зато вижу, куда идти. Дорога, идущая вдоль Б. Пайпудыны, очень своеобразна. Она практически сухая, наезженная, на хорошей насыпи. А вот мостов нет, без бродов не обойтись.

По воде иду, как всегда, очень аккуратно: до ближайшего населённого пункта 200 км, и ноги переломать совсем не хочется. Наезженная дорога ушла в сторону Ланготъегана и Хадаты. Мне же предстоит найти перевал к Большой Усе. Следы старой дороги видны. Есть и серьёзная «шпаргалка», GPS называется. Спасибо людям, что самое сложное место на маршруте прописали точками (координатами для GPS) . Думаю, что с этим прибором потеряться не удастся… Второй день идёт дождь (хорошо, не проливной!). Я иду тоже. Мне навстречу бежит Большая Уса. Наконец начинаю чувствовать оторванность от цивилизации.

Несмотря на сырость в воздухе, стёртые очертания сопок и пастельные тона тундры, я снова сливаюсь с этим миром. Я растворяюсь в нём. И на душе становится тепло… О режиме и несбывшихся надеждах «Доброе утро! Добрый день! Добрый вечер!» – это мне вспомнился фонарщик из «Маленького принца». У него так быстро сменялись дни и ночи. А у меня? У меня странный режим получается: почему-то и дни слишком длинные, и ночи. Что делать днём? Идти. Но сколько можно идти – не 12 же часов подряд… Сил никаких не хватит. И вот вечером просто дожидаешься темноты. Если её всю проспать – бока отлежишь за столько часов! Нам бы с фонарщиком как-то усреднить свои сутки…

Они у меня получаются такими. Спать ложусь в 9, как темнеть начинает. Ведь костра в тундре не разведёшь, да и сидеть у него не с кем. Просыпаюсь часов в 5, когда чуть-чуть светает. Не торопясь и не вылезая из палатки, начинаю умываться, завтракать, собираться. Выхожу от 7 до 8 часов. ...Вот и очередное серое утро. В 6.00 уже вода закипает. Пора завтракать и собираться. Но как не хочется выбираться из тёплого сухого спальника в серую и мокрую неприветливую тундру! Что же ты нынче меня так встречаешь, тундра? Хорошего понемножку, говоришь, не всё коту масленица, да? Не всё мне нежиться под тёплым сентябрьским солнышком, любоваться твоими красками? Вот теперь, мол, помокни… Ничего, переживём! А там, гляди, и солнышко выйдет, и красоты откроются – настраиваю я себя.

Направляясь на Б. Усу, я надеялась встретить кочевников, с которыми подружилась в прошлом году. Увы, моих зырян здесь не оказалось. Поздно я приехала, уже откочевали они отсюда. Но идти их путём – это, значит, идти, как в прошлом году. Этого не хочется. А на крюк времени нет… Коми-зыряне В прошлом году, гуляя по расписной осенней тундре, я мечтала встретить кочевников, встретить оленей. Но была середина сентября, и все уже ушли на юг. Лишь одно стойбище я обнаружила на Ланготъегане. Зыряне (эта такая народность: коми-зыряне) тоже уже каслали (кочевали) к югу, на зимовку в тайгу.

Тогда в стойбище было два чума – два таких конусообразных сооружения из 36–48 жердей, соединённых наверху и покрытых брезентом. В классическом варианте вместо него должна быть береста. Но времена эти давно прошли… В каждом чуме по две семьи. У чумов – несколько рядов нарт. Становясь в новом месте, кочевники всю поклажу не разбирают. Достают только самое нужное. А на нартах остаются продукты на много недель, а то и месяцев, выделанные шкуры, оленьи рога, зимняя одежда и много прочих вещей, которые нужны не каждый день. Интересно у них в чуме. В центре – печка, у задней стены – иконы. Справа и слева вдоль всего чума разложены оленьи шкуры. Стены украшены яркими тканями.

Но это не просто ткань – это завуалированные пологи. К ночи они опускаются, и у всех жителей чума получается по отдельной маленькой комнатке. В чуме есть электричество. Вечером горит свет, люди смотрят телевизор – на улице работает дизель. Коми от природы не кочевники, не оленеводы. Но оленеводство – дело прибыльное. Однако олень – не корова. Ему сена-ягеля не заготовишь. Вот и приходится людям кочевать вместе с оленями, перебираться от одного места их кормёжки к другому. Тяжёлая работа, но интересная. Любят пастухи такой образ жизни, другого им не надо. При этом у них есть квартиры в Салехарде.

В отпуск – домой, в город. Детишки с 7 лет остаются зимовать у бабушек – ходят в школу. Кочуют зыряне понемногу: перемещаются летом на 6–8 км, и стоят на месте дней 7—8. Зимой переходы больше – до 30 км. За это время олени всё вокруг объедают. У каждой бригады свои места, свои долины для кочевья, свои постоянные стоянки. Они оставили меня тогда гостить, чтобы я смогла посмотреть, как будут лечить оленей.

У многих осенью начинают гноиться копыта. Звери хромают, медленнее передвигаются и становятся лёгкой добычей для медведя, волка, росомахи. Вот и пригоняют их люди раз в неделю к стойбищу, отлавливают больных и лечат их гидроперитом, марганцовкой, фурациллином, сверху – соляркой. Два дня кормили меня добрые оленеводы оленьим мясом, присахаренными ягодами. Две ночи я спала на мягких оленьих шкурах. Хорошо у них было. Интересно. Сытно. Тепло. Очень уютно. Так мечталось ещё о такой встрече…

И только я посетовала, что не встретила своих знакомых, как, перевалив в долину Гена-Хадаты, увидела дымок…. Вот и чум. А вдали, за завесою дождя, колышется серое облако – олени. Я уж было возликовала, что всё же встречу своих знакомых. Но, увы, это оказались не они. Здесь жили ненцы. В чуме – лишь мужчины. Они провели лето здесь и только сейчас собираются в путь к югу, чтобы вскоре соединиться со своими семьями, ожидающими их в районе Щучьей. По-русски они говорили плохо, но всё же чтото понять было можно, и разговор более или менее клеился. А уж в гостеприимстве им тоже было не отказать. Усталую, вымокшую путницу пригласили в чум.

В нём шумит печка, кипит чай, на столе – варёное мясо и присахаренные ягоды. Как же это вкусно! В особенности, если до этого трое суток я жила на 300-граммовой раскладке. Быт у ненцев похож на тот, что у зырян (точнее сказать, это у зырян быт похож на ненецкий, ведь зыряне, перебравшись на север, просто переняли быт ненцев). Те же чумы, те же нарты, те же иконы (что самое странное!). Про иконы я узнала несколько позже. Не зря я так удивилась. Ненцы действительно вовсе не все православные. И даже большинство из них так и остаются язычниками. До сих пор сохранился обряд принесения в жертву оленя.

Существуют шаманы. К ним обращаются люди со своими проблемами, болезнями. А иконы имеются лишь у тех ненцев, которые часто общаются с русскими, с зырянами. Ещё мне рассказали, что приходят в тундру баптисты и обращают бедных ненцев в свою веру. И молятся они тогда с утра до вечера, теряя оленей, забывая о делах. Но, к счастью, это не частое явление. Зашёл разговор о детишках. С тоской говорят о них ненцы. Ведь они, в отличие от коми-зырян, – кочевники. И детишки всегда кочевали с ними. Так передавались навыки кочевой жизни из поколения в поколение. Теперь детишек с 7 лет забирают в интернаты. А чему за лето научишься?

Да и привыкают подростки к городской жизни. А гены берут своё. И ни туда, ни сюда: кочевать мало кто возвращается, а те, кто в городе остаются, тоже себе места не находят. Спивается народ… Тепло в чуме, сухо… Дождь остался где-то за крыльцом, то есть за пологом. Хорошо здесь, но надо идти дальше. Геннадий (поражаюсь: и у ненцев русские имена!) направился собирать стадо. «Я с вами», — рванулась я, понимая, что и к оленям попаду, и в нужную мне сторону подвезут. Прокачусь на нартах, на оленях! Как водится в этих краях, меня одаривают варёным мясом – дня два голодать не буду… Когда вышла из чума, не поверила своим глазам. Небо было чисто.

Лохматые тучи убегали, как будто за ними кто-то гнался. А мир озарило солнце. Впереди расстилалась долина, разукрашенная во все возможные тёплые тона. Берёзки, ягодники – красные, жёлтые, лиловые, оранжевые, фиолетовые, малиновые, сиреневые, вишнёвые – разбегались по пологим склонам. Вымытый дождями мир сиял и переливался. В каждой капельке отражались маленькие солнышки. Всё сверкало и искрилось. У ненцев, в отличие от зырян, олени, которые постоянно в упряжке, украшены, как на смотрины. Ленточки какие-то у них, кусочки цветной кожи… И вот уже нарты скользят по мокрой тундре, как по снегу. Одно мгновение, и серое облако превратилось в море рогов, в стадо оленей.

Они почти не разбрелись. Лишь изредка на ярких цветных склонах выделялись серые и белые пятна. Прощаюсь с Геннадием. И окунаюсь в море – море серых спин оленей. Звери уступают мне дорогу… Новые встречи И вот я зашагала вперёд, можно сказать, солнцем палима (если это возможно при +5°С). Любуюсь своей любимой осенней тундрой. Может, больше не будет дождя? Может, смилостивятся надо мною местные боги? Иду, совсем забыв, что в прошлом году определила эту долину как медвежью – уж очень много тогда на дороге было их следов. Долина не совсем безлесная, вдоль речки тянутся кусты. И следы-то снова есть… Какое-то движение…

Я насторожилась. Две тёмные точки впереди. Неужели и вправду медведи? Звери были далеко. Ветерок, видимо, дул от них в мою сторону, и они меня не чуяли. Как всегда бывает при встрече со зверьми, сначала замираешь. Так хочется посмотреть на них поближе, пофотографировать. Но страх берёт верх. Очнувшись, я громко хлопнула в ладоши. Теперь уже насторожились звери. И тут я громко запела свою любимую: «А я иду, шагаю по тундре»… Мишки, косолапя, переваливаясь с лапы на лапу, бросились бежать. Да, как бы это ни было интересно, таких встреч больше не хочется.

Пожила уже на острове, сплошь населённом мишками (о. Большой Шантар в Охотском море), насмотрелась на них! Бегом из этой долины! И я припустила, громко напевая свою песенку для мишек. Перехожу Хадату, и вот я уже у знакомых двух ивок, на берегу ручья Ворог-Шор. День выдался длинный и насыщенный. Уже давно пора было вставать на бивак, но хотелось добраться до любимого местечка. Быстро ставлю палатку, но не прячусь в неё. Всё вокруг так удивительно… Лежу на коврике, любуюсь окрестностями, радуюсь солнцу и разноцветной тундре.

Ночь была звёздная, а значит, холодная. Мой термометр, лежащий под тентом, показал минус 5°С. Под утро кроссовки стояли колом, а набранная с вечера в бутылку вода стала одной сплошной ледышкой. Хорошо хоть носки сухие, со мною в спальнике спали. Сумерки постепенно сменяются розовым рассветом. По всему небу разливались лиловые и малиновые краски. Но вся эта красота была лишь до той поры, пока из-за гор не собралось появиться солнце. Вместо ожидаемого светила на небо выползла серая туча… И все же ей не судьба была устроиться сегодня на мальском небе. Голубое небо подтолкнуло её, и из-за горы хлынуло солнце. Ура! Мы победили!

До Щучьего от моей стоянки 32 км. Нужно сегодня дойти и встать над озером. Все же глупость я сделала в прошлый раз, сходив к нему лишь в радиалку. Иду, радуясь солнцу, преобразившейся тундре. Она стала прекрасна. Снова в ней были все возможные цвета, сливавшиеся в один оранжево-розовый фон. Вдали синели горы. Глядя на такое, перестаешь сомневаться в истинности цветопередачи картин Рериха. Вот они, его картины… Дорога довольно твердая, несмотря на прошедшие дожди. Заболочено лишь перевальное плато. Кажется, что по левому борту долины ползут вверх динозавры, подставив осеннему солнышку свои игольчатые спины. Остальные же склоны напоминают море, волны, сбегающие на дно долины…

О Дороге Все самое сокровенное сегодня отдам… Представь, мой друг, на мгновение, как вольно дышится там… Дорога, как опытный лекарь, все раны залечит вновь. Шальное вольётся лето в остывшую в городе кровь! Вот такие стихи рождает у меня Дорога. Да, для меня в жизни она – самое главное. И чем больше я пройду по Дороге, тем глубже она впечатается в меня. Чем больше километров пройдено, тем больше хочется пройти. Я не могу ходить по кругу, я не могу идти туда и обратно. Мне надо идти к цели. И тогда Дорога становится цельной. В неё погружаешься, и всё остальное уходит на дальний план.

И вот сейчас я снова слилась с Дорогой. Километры не чувствуются. К вечеру, когда и спину тянет, и ножки болят, и вообще надо вставать на бивак, обычно хочется бежать с ещё большей силой. Действительно, иногда даже не идти, а бежать… Дорога… Какой она становится своей, когда идёшь одна. Даже останавливаться отдыхать не хочется. Хотя именно в одиночестве ты, наконец, вольна делать всё, что хочешь и когда хочешь. Но почему-то хочется только двигаться вперёд… Брод через Малую Щучью. Воды в реке на удивление мало. Странно, но дождь ещё не сделал своего «чёрного дела». Направо вниз побежала Щучья, но мне пока не сюда. Мне вверх, к озеру.

И всё же дождик припустил. Да с такой силой, что и гидрозащита «застонала»… Припустил дождь, припустила и я, мгновенно выскочив из своей медитации. Удивительно быстро добегаю до Щучьего (как хорошо, что рано вышла!). В 17 часов я уже у озера. Смело стучусь в дверь балка (вагончик на полозьях). Здесь живёт егерь Эдгарц. Я у него гостила в прошлом году. Живёт он здесь уже 20 лет. Сам из Риги. До приезда сюда работал на буровой в Новом Уренгое. Замучила такая работа – в тундру бежал.

Сначала работал на базе геологов. Геологи уехали. Вот теперь один живёт, заказник караулит. Дров вблизи нет – тундра. Лишь мелкий кустарник вдоль озера. Иногда дрова привозят на вездеходах, еду тоже. Но не часто, не регулярно. Вот и топит Эдгарц печку один раз в день. Кормится лесом, озером. Освещение – керосиновая лампа. И это не только в летние ночи, но и в ночи полярные! Приём более чем радушный: «Гостья-то какая! Ну, садись, ешь!». Эдгарц снимает с печи только что зажаренного хариуса. Как будто гостей ждал… «Опять одна скитаешься?» – «Одна». – «Не страшно ли? – не спрашиваю, ответ знаю.

Но погода-то нынче – ни дня без дождя. Мокрая, небось, до нитки. Ночевать-то останешься?» Тепло влекло. В нём размаривало, и глаза стали сами закрываться. Но было понятно, что ночевать здесь негде, и, хорошенько просохнув и просушив палатку со спальником, уговариваю Эдгарца отпустить меня ночевать над озером – так мечталось открыть утром полог палатки и смотреть вдаль на воду, на горы. Отпускает меня с трудом. Конечно же, вручает рыбы. Выпрашиваю сырую, а не жареную. Уж очень я её люблю. Обещаю завтра ещё заглянуть в гости.

Погода взялась издеваться не на шутку. Нет, чтобы по ночам шёл дождик, а днём – солнышко. Всё наоборот. Ухожу от Эдгарца под первыми звёздами. Путь недалёк, да и известен. Палатку ставлю с фонариком. Руки зябнут. Опять будет мороз… Проснулась совсем рано, часа в 4. Ох, побегать бы сейчас, согреться! Да обуваться – мгновенно в ледышку превратишься. Срочно развожу горелку и кипячу чай (сегодня я спала с водою в спальнике). Несколько глотков горячего чая, тепло горелки, заполнившее палатку – и я оттаиваю. Потом, затаив дыхание, открываю полог… Сумерки постепенно расступались. По озеру полз туман. Были видны далёкие хребты, а подлое небо опять начинало заволакиваться тучами.

Сперва они заклубились над дальними горами, потом поползли к озеру. Мохнатые рваные тучи заполонили всё небо. А горы уже скрылись из виду – над ними шёл дождь… Да, не хочет Щучье показаться мне в полной красе, поиграть синевою, обрамлённой золотой тундрой. Заколдовал его кто-то от меня. Увы, от Ямала хорошей погоды ждать было бессмысленно. Бегу прятаться от дождя в тёплый балок. На этот раз в меню так полюбившиеся мне в прошлый приезд заячьи котлеты… Здесь хорошо и тепло. Но… Труба зовёт! «На улице» всё серо, морозь. Да, в этот раз Ямал не только прочистил мне мозги, но и промыл (в прямом смысле слова). В цивилизацию, конечно, не хочется, но я очень устала мокнуть.

Так что, видимо, надо поспешить. Возвращаюсь по своим следам к Малой Щучьей, перехожу Нгодяиху. Вниз побежала Щучья. Я припустила вслед за ней. До Лаборовой отсюда около 65 км по дороге, которая сперва идёт вдоль реки, потом отходит от неё, срезая огромную петлю. Дорога грозит болотами, поэтому вряд ли её осилю меньше, чем за 3 дня. Ох, плыть бы сейчас! Но, вспомнив китайскую присказку, что нет ничего хуже, чем мокнуть в лодке под дождем, решаю, что я всё же в более выгодном положении. Вечером, собравшись ужинать, понимаю, что практически не прикасалась к своей раскладке 3 дня.

Ко всему прочему сегодня я уже успела поесть раз 5 или 6, считая завтрак в палатке, в гостях бесконечные чаепития с котлетами, обед из них же. Ужинать же собиралась присоленным хариусом. Хорошо живу! И вспомнились мне хоббиты: «Он что, забыл, что существует второй завтрак? А ланч? Обед, полдник?..» Вот мне забыть никак не дают… Удивительное место – тундра. Голод здесь не страшен – накормят. Да и дождь, холод – не проблема. Просушат, согреют. Так путешествовать – одно удовольствие. Поле (море) чудес Чудеса бывают. Поздновато иногда, но случаются: к вечеру выглянуло солнце! Да не просто выглянуло – както нежно согрело мир и стало разогревать его изо дня в день…

Если вчера дорога была ещё достаточно хорошая, то сегодня начались те самые ожидаемые болота. По левому берегу Щучьей с самого начала идёт лес – лиственничный, жёлтый-жёлтый. Постепенно лиственницы стали встречаться и на моём берегу. Дорога ушла от реки, начался подъём к перевалу. С трудом удерживаются ноги на редких кочках, норовя соскользнуть в воду, да, в общем-то, и делая это частенько... Перевал сухой, каменистый! Как надоело бродить по болоту! Уставшая, но довольная, падаю на ночёвку у ручья Гердизшор. Пока шли дожди, вся стояночная жизнь проходила у меня в палатке. Поставила её, быстро закинула вещи. Принесла воды. И нырнула в домик, закупорив все щели. Утро тоже в палатке, потому что ещё совсем холодно. Завтракаю в ней, умываюсь, собираю максимум вещей.

Сейчас, когда стало сухо и тепло, на вечер могу устроиться рядом с палаткой, на коврике, радоваться миру. Утром следующего дня долго валяюсь на коврике, нежась в лучах осеннего солнышка. Домой не хочется совсем, а до фактории Лаборовой остаётся не более 25 км. Надо растянуть на два дня. Пишу дневник. Просто смотрю на голубое небо и пою песни. Поедаю остатки своей раскладки. Выхожу в путь после обеда. Теперь мне встречаются бесконечные озёра, поражающие своей синевой. Вокруг – жёлтые лиственницы. Синее с жёлтым – редкий дизайнер не использовал такое сочетание. Ну, надо же! Вот они, где все стойбища собрались! А на моём путио их совсем не было!

Захожу в ближайший чум. Это опять ненцы – старики и женщины, ожидающие своих мужчин. Говорят: «Далеко мужчины. Не скоро будут». Больше русских слов от них почти не слышу, общение, в основном, жестами. Конечно же, сажают за стол. Хоть и ела сегодня полдня, но от солёного хариуса отказаться не могу. Его же вручают, как водится, и с собой. Теперь уже, наверное, до Лабытнанги довезу – самой не съесть. Пусть друзья порадуются… Останавливаюсь в замечательном месте – там, где дорога подходит к Щучьей. Интересно, что я только иду к Лаборовой, причём почти по прямой, а эта весёлая речка уже побывала там и побежала дальше. И теперь получается, что она от меня справа, а я иду вверх по течению.

А тут ещё и озеро слева. И опять синева, и опять желтизна – мечта художника! За эти славные дни тундра (скорее уж, лесотундра) всколыхнула во мне все чувства, которые посетили в прошлый приезд, но изо всех сил заливались дождём в этот. Я опять почувствовала, как прочистил меня Ямал, обновил. Я теперь была рада, что пережила эти дожди – в награду я получила солнце! Вот в таком расслабленном и, можно сказать, поэтическом настроении я приближалась к концу своего путешествия… Впервые мелькнул страх перед переправой.

Но Щучья здесь была совершенно спокойна и неглубока. Да ладно, в такую-то теплынь и намокнуть немного не страшно… Но чудеса продолжались – к моему берегу подплывали рыбаки: «Ты откуда такая? Одна? А не боишься? Реку-то как форсировать собралась?» – «Вплавь», – смеюсь я. Они смеются в ответ. Без рыбаков вряд ли бы мне удалось реку переплыть. Однако и брод был не так уж глубок. Меня, конечно же, перевезли. И, как всегда, ещё и рыбой одарили. Дальше иду пешком до трассы. Буквально минут 15 стою на дороге – и уже еду в Лабытнанги. До свидания, тундра! До новых встреч!

На данном портале, в разделе «А я еду за туманом», можно подобрать тур, экспедицию, путешествие на Ваш вкус и подходящие даты. Если возникли вопросы, просто напишите или позвоните нам:  http://www.xn----7sbzjfhwjgdbg8bq8b.xn--p1ai/forum/1

Назовите место куда вы хотите попасть, всё остальное сделаем мы.

Электронная почта: chulyshman_keng@mail.ru
Skype: chulyshman
8 905 989 9172 Би-лайн;
8 983 581 5572 МТС