|
Предательский груз.
|
|
| глория
Автор |
23.02.2015 / 21:32 / Сообщение 1 |
|
Проверенный
Сообщений: 634
| Осенью, на Покров, рано поутру с Климецкого острова из Сенной Губы уходила сойма (1).
Узкие проливы, по которым она неспеша пробиралась, кутались еще в серебряный онежский туман. За кормой соймы над туманом висела гряда далеких лесистых гор. До них было далеко—верст сорок, а может быть и больше, но утренний туман приблизил их, и они нависли над самыми Кижскими островами, между которыми шла сойма.
1) Сойма—небольшое парусное тридцатитонное судно.
Было свежо. Уже недели две как потягивал потихоньку зимник, и с каждым днем на Онего становилось все холодней и холодней. Как будто ветер приносил зиму по маленьким кусочкам и кусочками оставлял ее здесь. Скоро должно было накопиться таких кусочков много, и тогда от берегов, с тихих губ и заливов медленно, исподволь надвинется на озеро лед и на много месяцев наглухо заколотит его своей крепкой, гладкой доской.
Но никогда сразу не сдается озеро. Большие бури случаются на нем осенью, и тогда не раз приходится льду разбитым и разломанным торопливо скрываться до поры до времени опять в тихие далекие губы и в узкие Кижские проливы.
Когда туман откидывался ветром, видно было разорванное лохматое небо, и это «дырявое», как говорят онежцы, небо было знаком того, что уже подходило время начать озеру свою жестокую борьбу с зимой и со льдом...
Зимник натыкался на мелкие островки, на скалы шхер, рвался ими на клочья, дул неровно и то вдруг пышно вздувал поднятые паруса соймы, то, ослабнув, бил ими по мачтам, как будто стучался куда-то настойчиво и сердито.
По берегам редко светились огоньки деревень...
На сойме уходили из Сенной Губы двое молодых братьев Королевых: Афанасий и Николай. Оба они были высокие, кряжистые, белокурые малые, лихие забияки—лучшие кулачные бойцы на всю волость и такие же лихие соймщики, никогда не трусившие перед гневным Онежским озером.
Сойма принадлежала купцу Толстопятову. Он был тяжелый, жесткий человек, ради наживы способный на всякие нечистые дела. Соймы" его то и дело попадались с запрещенными, а то и попросту ворованными грузами, но, пользуясь тем, что Заонежье — край глухой, он всегда умел очень ловко спрятать концы в воду и благополучно выкрутиться.
www.чулышман-турист.рф
|
 |
| |
| глория
Автор |
23.02.2015 / 21:32 / Сообщение 2 |
|
Проверенный
Сообщений: 634
| Последнее время он особенно разошелся и, не стесняясь, кругом обманывал людей и Закон. Соймы его обычно грузились в глухих местах, по ночам, так же таинственно разгружались, И соймщиков он подбирал себе поотчаянней, часто прямо из воровского сословия. Они не прочь были заняться подчас даже озерным пиратством.
Поэтому в Сенной Губе все были удивлены тем, что на толстопятовской сойме пошли такие честные парни, как Королевы. Однако, все объяснялось просто.
Нагрузив неизвестно чем и неизвестно где сойму, прежние соймщики Толстопятова вдруг почему-то забастовали и отказались выйти в озеро. Толстопятову же, видимо, нужно было отправить сойму как можно скорей и, не сумев сразу найти кого-нибудь из своих обычных молодцов, пришел к Королевым и предложил им плату вдвое больше обыкновенной за то, чтобы те отвели его судно в Вытегру.
У Королевых летом сгорел сарай с телегой, сохой и двумя лошадьми, им дозарезу нужны были деньги, и, как ни противен был им Толстопятое, они согласились. На вопрос, чем гружена сойма, Толстопятое ответил: «Овощем». Королевы ему не поверили, но решили, что от одной путины на толстопятовской сойме еще не случится с ними несчастья.
Все же уходили они в озеро с тяжелым сердцем. Перебравшись еще ночью с берега на сойму, они хотели было посмотреть, каким «овощем» гружено судно, но на трюме оказался тяжелый крепкий замок. Это было нехорошо—никогда не запирают купцы от соймщиков своих товаров—и это сильно обеспокоило Королевых. Помимо воли лезли в голову всякие неприятные мысли о Толстопятове, о его темных делах, о жутких слухах, ходивших о нем по Онеге, и Королевы даже по палубе соймы передвигались опасливо, чего-то сторонясь, как будто сама сойма могла их замарать грязью нечистых дел купца Толстопятова. И не раз шевельнулась в головах соймщиков мысль, что не зря ли они так легко согласились на предложение купца.
Сойма шла быстро, и скоро выбежала из проливов на простор Большого Онего. Ночь была очень темная, и такое же темное было озеро. Казалось, часть ночи густо растворилась в нем, только изредка слабо вспыхивали в темноте белые гребешки волн.
Зимник в открытом озере дул ровно, сильно и холодно. Большие волны ходили под ним. Сойма, подхваченная ими, заскрипела, напряглась и, накренившись на правый борт, понеслась с волны на волну, лихо взлетая на их гребни и ныряя в провалы между ними; под ее туповатым носом озеро взрывалось тысячами мелких шипящих брызг, которые вместе с ветром быстро улетали куда-то в сторону, в тьму.
Чем дальше уходили в озеро, тем сильней становился ветер и тем свирепей качали волны сойму, но первый час шли по озеру хорошо. Сойма легко выдерживала ветер и волны и точно слушалась руля. Афанасий стоял у штурвала.
«Доброе судно!» — думал он, когда на минуту забывал, что сойма принадлежит ненавистному Толстопятову.
www.чулышман-турист.рф
|
| |
| |
| глория
Автор |
23.02.2015 / 21:32 / Сообщение 3 |
|
Проверенный
Сообщений: 634
| Однако, онежская примета—«дырявое небо»—начала сбываться,
Как раз к восходу солнца, когда рассвет, казалось, уже окончательно вступил в свои права и волны из черных сделались темно-серыми— очень холодными на вид,— на озере вдруг снова стало темно. Облака густели, и все чаще и чаще белой пеной взвихривались над палубой соймы высокие водяные холмы и обрушивались на нее с таким шумом, как будто кто-то ударял по палубе большущей мокрой ладонью.
Уже не стало правильного крена у соймы ветер клал ее то на один, то на другой борт и заставлял то, дрожа и напрягаясь, карабкаться носом прямо в небо, то разом просаливаться куда-то в темную кипящую бездну.
По-новому загудел ветер в мачтах. по-новому зашипели брызги под бортами и как будто кто-то с силой потянул сойму за нос вперед, она все быстрей и быстрей неслась в открытое озеро.
Афанасий пошире уперся ногами в палубу, обхватив рвущийся из рук штурвал: — Держись, браток!
Нудных мыслей о Толстопятове как не бывало. Николай, встряхнувшись, вскочил с палубы и бросился убирать топселя, чтобы буря, налетев как-нибудь невзначай, не перевернула их маленького судна. Наступали трудные часы.
Буря несла с собой сильный холод. Пошел дождь. Волны катились теперь через палубу одна за др>гой, взрывались под бортами холодными фонтанами и то и дело с ног до головы окатывали соймщиков. У обоих скоро промокли кожанки. Вода пробиралась за шиворот, очень холодно и щекотно ползла по спине, хлюпала в сапогах.
На обязанности Николая лежало управление парусами. Он бегал по палубе от мачты к мачте, от фока к гроту и обратно, скрипел блоками, наскоро крепил паруса, а через минуту уже должен был их отпускать. У него болели руки, расцарапанные до крови веревками. А в это время палуба под ним делала отчаяннейшие прыжки из стороны в сторону, как будто хотела сбросить с себя в воду все, что было на ней.
Николай часто падал, катился к борту и каждый раз при этом мелькала у него в голове одна и та же мысль:
«Ну, смыло!»
Но, изловчившись, он ухитрялся схватиться за веревку или прямо за неровную обшивку судна и, вскочив, опрометью бежал к мачтам, чтобы наверстать потерянное время.
Афанасий крепко держал сойму в полветра и думал только, плотна ли обшивка у судна, не наберет Ли оно воды через палубу, не отяжелеет ли, а тогда трудно будет бороться с бурей.
www.чулышман-турист.рф
|
| |
| |
| глория
Автор |
23.02.2015 / 21:33 / Сообщение 4 |
|
Проверенный
Сообщений: 634
| Страшный шум и какое-то злое змеиное шипение разыгравшегося озера стояли кругом. Когда набегала на сойму особенно большая волна, оба брата в один голос вскрикивали, не слыша друг друга:
— Держись, ух!
И цеплялись за что попало. А ветер и волны пытались в этот момент как-то косо скрутить сойму, и она глубоко и упруго выгибалась под их ударами, часто черпая бортами воду.
На носу соймы лежал свернутый брезент. Его забыли во-время привязать и он ползал и катался по палубе, путался в ногах и мешал Николаю работать. Николай хотел его прикрепить, но сделать это ему не удалось: налетевший порыв ветра вырвал брезент из рук соймщика и, хлеснув Николая по лицу, уволок брезент за борт в озеро.
Скоро буря усилилась настолько, что пришлось зарифить1) все паруса...
1) Зарифить паруса (взять рифы)—означает уменьшить площадь отдельных парусов
Рисунок. С левого борта ринулась на сойму гигантская волна... В трюме послышался сильный взрыв, и густой пар с клокотанием вырвался из-под палубы...
В самый разгар бури, когда часто озеро, вскинувшись, совсем закрывало сойму и люди на ней оказывались стоящими по колено в ледяной воде, Афанасий вдруг заметил, что ноги его с некоторого времени стали согреваться. Это было удивительно, тем. более, что сам он весь сильно промерз, а руки закоченели настолько, что еле удерживали руль. О причине такого странного явления Афанасию некогда было подумать: буря отнимала слишком много сил, но все же как-то наполовину бессознательно он этому сильно удивлялся.
Удивлялся он еще и тому, что Николай, все время так смело работавший с парусами, стал вдруг ползать по палубе на четвереньках, как будто боялся ходить по ней во гесь рост. А между тем, зевать было нельзя. За минуту промедления Суря могла жестоко наказать.
Афанасий стал кричать брату, но тот не слыхал.
Неожиданно резкий крен соймы заставил Афанасия опуститься на палубу на колени. И тут с еще большим удивлением он почувствовал, что доски у него под коленями теплые.'
Это было очень приятно—в такую стужу, в такой режущий холодом ветер прикоснуться к чему-то теплому, но это было совершенно необъяснимо: доски непрестанно окатываются холодной, как лед, водой и вдруг они—теплые.
Но не успел Афанасий сообразить, в чем дело, как на него, загрохотав чем-то в темноте, на четвереньках вдруг накатился с носа его брат и, ухватившись за стойку штурвала, поднялся перед ним. Над компасом под стеклом горела свеча, и эта свеча теперь сбоку осветила лицо Николая. Оно выражало крайний испуг: растерянные широкие глаза, удивленно-раскрытый рот, и через него пузырями прорывается короткое хриплое дыхание.
www.чулышман-турист.рф
|
| |
| |
| глория
Автор |
23.02.2015 / 21:33 / Сообщение 5 |
|
Проверенный
Сообщений: 634
| Афанасию на мгновение показалось, что перед ним вдруг встало жуткое, ревущее, перекошенное лицо самой бури,— до того страшно было лицо Николая. Но он снова понял, что перед ним стоит его брат, и тогда самые худшие догадки промелькнули у него в голове.
Такой странно-далекий и слабый донесся до него сквозь бурю крик:
— Браток... погибам!..
В руках Афанасия вздрогнул штурвал. Сойма дернулась куда-то далеко в сторону, и на мгновение особенно явственно застучал по ее палубе дождь. Афанасий, прищурившись, впился глазами в лицо брата: Откуда-то из груди полезла к горлу скверная тошнота. И снова крик:
— Под фоком... доски дымятся... Жар по всей обшиве иде-е-ет!
Самые неожиданные предположения о случившемся разом вспыхнули в голове Афанасия, спутались в клубок и бешено завертелись, переплетаясь и перекручиваясь друг с другом.
«Жар по обшиве... Доски дымятся»—мелькало у него в мозгу, в то время как руки его судорожно цеплялись за штурвал, как будто в нем было единственное спасение.
Сомневаться было нельзя: в трюме, под палубой, горит груз, горит «овощ» купца Толстопятова. О, чорт, что же они везут на этой дьявольской сойме! И отчего мог вспыхнуть пожар?! От качки, от тряски?
И в упор, в лицо Николая, все продолжавшее растерянно смотреть на него, истошно заорал:
— Палубу руби! Ломай доски, воды надо лить, воды! Да скорей ты...
И неожиданно для себя длинно выругался.
Второй раз повторять приказание не пришлось.
Николай бегом бросился в каюту, схватил там топор и, выскочив наверх, принялся сумасшедше рубить палубу над трюмом. Топор со страшной быстротой взметывался в воздух, глубоко вонзался в обшивочные доски, и большие мокрые щепки летели из-под него во все стороны. Пробив порядочную дыру, Николай подцепил топором доску и всей своей тяжестью надавил на топорище. Доска выгнулась и со скрипучим треском выскочила из своего гнезда. Из образовавшегося отверстия валил не то пар, не то дым, очень горячий и удушливый. Николай хотел зачерпнуть ведром воды и вылить ее в трюм, но ему не пришлось этого сделать.
С левого борта ринулась на сойму гигантская волна и сокрушительным потоком пронеслась по палубе. Много воды хлынуло в трюм через отверстие. И тогда случилось совершенно неожиданное.
www.чулышман-турист.рф
|
| |
| |
| глория
Автор |
23.02.2015 / 21:33 / Сообщение 6 |
|
Проверенный
Сообщений: 634
| В трюме послышался сильный взрыв. По звуку он был такой, как будто там вскипел вдруг громадный котел каши, и сейчас же из-под палубы вырвался с адским шипением и свистом огромный пузырь пара и моментально окутал горячей влажностью всю сойму.
Обалдевший, ошпаренный. Николай, бросив топор, кубарем покатился по палубе подальше от опасной дыры. В трюм все продолжала литься вода,, и взрывы следовали друг за другом. сливаясь в одно оглушительное клокотание чего-то горячего, расплавленного. Сильным жаром вдруг обдало через обшивку соймы.
Большое присутствие духа нужно было иметь Афанасию, чтобы не выпустить при виде всего этого штурвал. Струя пара достигла его и сильно-ошпарила ему лицо. Он инстинктивно спрятался за стойку штурвала.
Когда он оправился от ожога, то первой его мыслью было, что в трюме лежит какое-то взрывчатое вещество и что сейчас они вместе с соймой взлетят на воздух. Но время шло, а, кроме густого пара, клокотания и сильного жара, ничего не появлялось из отверстия в палубе.
Тогда, все так же продолжая крепко держать сойму в полветра, Афанасий стиснув зубы, напряг свое мышление, чтобы понять и объяснить, что происходило на сойме. Все дело было в грузе. Но какой же это груз, который кипит с такими взрывами и так нагревается, когда на него попала вода? С молниеносной быстротой Афанасий мысленно перебрал Есе грузы, все товары, которые когда-либо возились или возятся на сойме, но ничего подходящего он долго не мог вспомнить.
И только, когда в носовой част» судна вдруг, щелкнув, как газовая горелка, вспыхнуло маленькое крас-ное пламя и сейчас же погасло, залитое брызгами волн, у Афанасия в памяти возник тот случай, про который когда-то рассказывал ему отец: где-то, не то на Онего, не то на Белом море, сгорело судно из-за того, что оно сильно начерпало воды во время бури. Это судно было гружено... гружено... чем?!
Внезапно короткое слово прорезало мозг Афанасия. И против воли оно с сумасшедшей силой рванулось из горла, рванулось, как призыв о помощи, как последний, отчаянный крик. И это короткое слово было:
— Известь!!
Да, теперь все было ясно. Толстопятовская сойма везла известь, негашеную известь—то, что давно запрещено было возить на маленьких судах по озеру, потому что слишком много видели несчастий от этого опасного груза онежские водники.
www.чулышман-турист.рф
|
| |
| |
| глория
Автор |
23.02.2015 / 21:34 / Сообщение 7 |
|
Проверенный
Сообщений: 634
| От воды, проникающей в бурю через не совсем плотную обшивку палубы, негашеная известь начинает гаситься, и тогда образуется очень много водяных паров, а, главное, известь так сильно нагревается; что, если ее в трюме было много и туда
попало большое количество воды, сойма должна неминуемо сгореть.
Все это, конечно, знал купец Толстопятов. Но он знал также, что доставка обоженной извести по воде на собственной сойме с Климецкого острова в Вытегру стоит в четыре раза дешевле, чем сухим путем, на лошадях. А большие казенные баржи совсем не ходили в Вытегру, и невыгодно было нанимать их ради нескольких тонн извести.
В рискованную игру играл Толстопятов, но такой игрой держался он всю свою купеческую жизнь. И уж теперь вряд ли удастся ему выкрутиться, как это удавалось ему много раз прежде: давно плачут по нем крепкие стены.
Но какая бы ни постигла в будущем купца Толстопятова кара, спасаться Королевым все-таки как-то надо было.
Когда первый испуг прошел, Афанасий сообразил, что единственно, что остается им делать, это бежать как можно скорей к ближайшему берегу и выброситься на него. От того, как скоро они достигнут берега, зависела их жизнь.
На озере уже рассвело. И в рассвете небо было зловеще: алые, темно-синие и черные полосы ходили по нему, и такими же мрачными красками отсвечивало под ними свинцовое буйствующее озеро. Ни сзади, ни спереди, ни слева берегов не было видно — с этих трех сторон ярость озера сливалась с мрачностью неба, и там нечего было искать спасения. Берег был виден только справа. Вернее, даже не виден—он только угадывался в тусклой туманной полосе, спрятавшейся за бурю. Но он был ближайшим берегом и лежал по ветру.
Повинуясь сразу возникшему решению, Афанасий одним коротким движением штурвала круто повернул сойму направо, к берегу. Паруса, поставленные на полветра, задергались, захлестали по реям, вместе с ними задергались веревки, удерживавшие их, грозя лопнуть.
— Ставь паруса! Топселя1) поднимай!—закричал Афанасий.—На всех пойдем!
*) Топселя — косые верхние паруса; бывают треугольные и четыреугольные (рейковые).
Только этот крик заставил опомниться Николая, который все еще обалдело продолжал смотреть на извергавшийся из-под палубы пар. Он кинулся к мачтам, и через минуту сойма, окрыленная всеми своими парусами, уже бешено неслась по озеру, перегоняя волны, к далекому берегу.
Это была чудовищная езда...
Из-под палубы через дыру неслось дикое клокотание, валили клубы раскаленного пара, и фонтаном летели брызги кипящей известковой воды. Сильные взрывы то и дело потрясали сойму.
www.чулышман-турист.рф
|
| |
| |
| глория
Автор |
23.02.2015 / 21:34 / Сообщение 8 |
|
Проверенный
Сообщений: 634
| В отверстие все продолжала попадать вода, и его необходимо было закрыть, чтобы отсрочить пожар на судне. Но брезент был смыт бурей. Можно было только положить из прежнее место вынутую доску.
Николай Королев долго ползал с доской кругом отверстия, но никак на мог к нему подойти близко: пар и горячие брызги обжигали лицо, руки и заставляли, пригнувшись к палубе, отползать в сторону. Наконец, соймщику все же удалось вдвинуть в гнездо доску. Но она лежала там недолго: пар с грохотом и свистом вытолкнул ее и отбросил на другой конец палубы.
Афанасий не мог отпустить руль, чтобы помочь брату, и опасное отверстие пришлось оставить в покое. С того момента до самого конца сойма была клокочущим вулканом, с кратером в палубе, и этот вулкан грозил каждую минуту вспыхнуть. Если было в то время где-нибудь неподалеку на озере другое судно, оно, наверное, приняло толстопятовскую сойму за пароход и столб пара над ней—за дым.
Время тянулось невыносимо медленно. Полоса берега оставалась все такой же далекой, и были секунды, когда у Королевых являлась мысль, что и нет никакого берега, что они мчатся куда-то в открытое море и спасения им не будет...
Палуба нагревалась все жарче и жарче. Она жгла уже через толстые подошвы сапог, и Королевы, которые оба теперь стояли у штурвала, бросили себе под ноги меховые шапки и встали на них.
Пару тесно было выходить через одно узкое отверстие. Он скапливался под палубой, искал себе новых выходов, коробил обшивку, выгибал доски и то там, то здесь вставал вдруг над палубой тонкими, упругими и пронзительно свистящими струйками.
Рисунок. Ударившись о скалу, сойма разом вспыхнула высоким, крепким пламенем... Два человека в загоревшейся одежде бросились с палубы в воду...
И так же по всей палубе вспыхивали маленькие язычки огня, быстро перебегали с места на место и, залитые волнами, гасли. В этих пока еще маленьких язычках чувствовалась большая сила. Чувствовалось, что они могут разом вспыхнуть по всему судну и разом его сожрать.
Сойма летела по озеру; с быстротой бури, Под ударами ветра гнулись и трещали мачты, натягивались до последнего предела паруса и ванты. За кормой соймы росли рябые водяные холмы, гнались по пятам, сердито харкали вдогонку злой пенистой слюной и, не догнав сойму, с ворчанием и шипением проваливались куда-то вглубь, а на их место росли новые такие же холмы,
Королевы не говорили между со-бой. Если бы и захотели, они не могли бы говорить: вой бури, сливаясь со взрывами и клокотанием на сойме, окружал их грохотом и ревом, способными оглушить самые крепкие уши. Афанасий и Николай только судорожно сжимали ручки штурвала и немигающими от ужаса глазами смотрели сквозь пар, застилавший все перед ними, вперед, туда, где должен был быть берег. И этот берег пришел сразу. На мгновение ветер откинул в сторону пар, перед самым носом соймы вдруг выросла большая нависшая коричневая скала, и в тот же момент сойма со всей скоростью своего бега налетела на нее.
Оборвав такелаж, рухнула на нос тяжелая грот-мачта, подминая под себя фок (1). С кормы хлынула на судно большая волна, и, когда она откатилась обратно, вся сойма разом вспыхнула высоким, крепким факелом.
Два человека в загоревшейся одежде бросились с палубы в воду, и в момент полета они были похожи на большие горящие головни...
...Когда к вечеру сойма догорела, собравшиеся окрестные жители нашли среди ее остатков два обуглившихся трупа: буря выбросила Королевых на берег, но, ошеломив ударом о камни, не позволила им отползти от горящего судна...
1) Такелаж—совокупность всех снастей судна; фок-мачта — передняя мачта; грот-мачта— средняя мачта.
www.чулышман-турист.рф
|
| |
| |
