|
Кровавый след.
|
|
| глория
Автор |
23.02.2015 / 23:17 / Сообщение 1 |
|
Проверенный
Сообщений: 634
| Однажды поутру Антон отправился осматривать лисьи западни и медвежьи самострелы. Самострелы для медведей были расставлены на выступах, на мысах, под крутыми скалами, вообще в таких местах, которые почему-либо бросались в глаза на пустынном плоском побережье. Этих западней и ловушек было так много, что только очень проворный человек мог бы все их осмотреть в течение дня.
Добрая половина ловушек уже была проверена Антоном, когда он подошел к самострелу, поставленному им под ледяной скалой. Здесь он решил заменить старый кусок сала свежим. Но, когда он стал осторожно снимать старую приманку, каким-то образом взведенный курок ружья, приспособленного к автоматическому действию, спустился, раздался выстрел и пуля прострелила ему бедро. В это время Антон находился на расстоянии шести часов пути от дома.
Как только раздался выстрел, Антон сразу понял, что случилось и что ему нужно делать. Он удержался на ногах и не упал на снег. Он знал, что в такой мороз кровь будет бежать из раны не так сильно, как при более теплой погоде. Пуля прошла через ногу, приблизительно на восемь дюймов выше колена, не задев кости. Антон достал из кармана веревку и, как опытный моряк, по всем правилам затянул ногу, чтобы приостановить кровь. В качестве рычага он пользовался лыжной палкой.
Кровь пошла тише, и Антон, не теряя времени, пустился в обратный путь.
Прошел час. Прошел другой. Время от времени Антон оглядывался на свой лыжный след. Вдоль следа тянулась узкая ярко-красная полоска, резко выступавшая на белом снегу. Как часто он ходил по такому кровавому следу, разыскивая медведя, наткнувшегося на одну из расставленных против него ловушек с самострелом! Ему невольно вспомнился медведь, по следу которого он шел неделю назад. Пуля прошла навылет через грудь и легкие зверя, выйдя через спину. Девять часов преследовал Антон этого медведя. В тех местах, где зверь ложился на снег, Антон всякий раз находил сгусток замерзшей крови. Но всякий раз медведь снова поднимался и шел дальше. Антон ясно представлял себе, как медведь, вероятно, шатался при этом от боли и слабости, пока ему удавалось опять пуститься рысцой.
Антон чувствовал, что и ему придется отдыхать, как это делал медведь. Но в то же время ему вспомнилось, что, в большинстве случаев, раненому медведю — конец, если он лег хоть раз. Лечь — это значит потерять силы и... Пот выступил у Антона на лбу, он стиснул зубы, зашатался и упал ничком на снег. Он опять подумал о медведе: медведь не падал, он сам ложился. Антону казалось странным, что когда он лежал, он почти ничего не чувствовал. Только в ноге что-то тукало, словно кто-то молотком ударял по перевязке.
Антон пошевелил руками, вытянулся. Внезапно ему пришло в голову, что медведь ложится много раз, прежде чем охотник найдет его, — живого или мертвого. «Кровавыми остановками» называли они те места, где отдыхал подстреленный медведь. А теперь, здесь его, Антона, первая «кровавая остановка»... Правда, некоторые медведи так и остаются на своей первой «кровавой остановке». Но другие идут дальше. Один медведь оставил на своем следу двадцать шесть таких кровавых мест, прежде чем Антон его настиг, наконец, да и. тогда зверь еще был настолько жив, что пришлось его добивать из ружья.
Антон приподнялся и вслух сказал:
— Если медведь ложится двадцать шесть раз, то я могу иметь десять остановок, а к тому времени я уже должен быть дома.
И Антон пошел дальше. Нужна была железная воля, чтобы не упасть опять. Шаг за шагом передвигал он ноги, силой воли заставлял себя итти вперед. Он должен, должен итти!
www.чулышман-турист.рф
|
 |
| |
| глория
Автор |
23.02.2015 / 23:17 / Сообщение 2 |
|
Проверенный
Сообщений: 634
| Через полчаса он снял ружье, — оно стало слишком тяжелым. Силы покинули его, и он со стоном повалился в снег. Но тут же сказал вслух:
— Стоянка номер два. Слишком рано. Так нельзя, — и, помогая себе руками и лыжными палками, заставил себя подняться. Как смешно, — у него такое ощущение, будто и другая нога не в порядке. Но это могло быть только воображением.
Антон не мог удержаться, чтобы снова не оглянуться на свой след. Проклятая кровавая полоска все еще была отчетливо видна. Но там, где он упал, кровяного пятна на этот раз не осталось. Только оттиск его рук и лыжной палки — вот все, что было видно на снегу.
Прежде чем пойти дальше, Антон воткнул ружье в снег дулом вверх, в дуло вложил шомпол, а на него надел одну из своих запасных рукавиц, — так Оскар сможет найти ружье.
Раненую ногу он мог уже только волочить. Боль стала так сильна, что все его лицо исказилось гримасой. Он решил, что нога его, ниже раны, начинает замерзать. У раненых медведей, которых он настигал живыми, он часто замечал, что раненая нога или та, которая была всего ближе к ране, оказывалась совершенно замерзшей, твердой, как камень. И если отрезать такую ногу, — не покажется ни капельки крови. Но можно пожертвовать и ногой, лишь бы самому остаться в живых. Дорогу он знал хорошо. В любом месте он мог сказать, далеко ли еще до хижины, где он жил с Оскаром. И Антон стал высчитывать, доберется ли он до хижины без новой «кровавой остановки».
Ему захотелось сравнить, оставляют ли здоровая и больная нога одинаковые следы на снегу. Он оглянулся и с удивлением заметил, что на снегу уже не было больше кровавой полоски. Что это значит? Снял рукавицу и подавил рану. Оттуда выступило только немного заледеневшей крови. Теперь боль дерзала все его тело, но в раненой ноге уже никакой боли не чувствовалось...
Антон спешил, как спешит человек, который знает, что дело идет о жизни и смерти.
Погода была тихая. Светила полная луна, и кругом было светло, почти как днем. Поэтому он мог итти прямиком. Он не знал, хватит ли у него сил подняться на пригорок, который нельзя было обойти. В ста метрах за этим пригорком находилась их хижина. Только бы подняться на пригорок, а там Оскар его увидит и придет за ним...
Антон все шел. Когда ему приходилось опираться на больную ногу, он громко вскрикивал от боли. Один раз он сам испугался своего голоса. Его вопль, прорезавший мертвую тишину, словно разбудил его. Он зашатался. Лыжа на раненой ноге не хотела больше слушаться. Он этого уже не чувствовал, а только замечал глазами. Чувствовать он мог только одно — что продолжает итти.
Вот и пригорок. Антон начал взбираться. Поставив лыжи боком, он выдвигал вверх сначала здоровую ногу, а потом подтягивал другую. Но отмороженная нога не желала следовать. Он вынужден был наклоняться и приподнимать ее одной рукой, придерживаясь другой рукой за палку. Таким образом он добрался до половины подъема. Тут у него потемнело в глазах и он рухнул на землю. Но, при падении, у него хватило сознания откинуть туловище таким образом, чтобы голова лежала вверх по подъему, — иначе ему бы никогда не подняться больше.
Итак, это остановка номер три. Антон лежал в снегу, стонал и громко проклинал жизнь и шпицбергенскую зиму. Встать на ноги он не мог, но пополз вверх, помогая себе руками, палкой и здоровой ногой. Дюйм за дюймом, фут за футом, продвигался он вверх, пока не достиг вершины пригорка.
Страдальческая улыбка пробежала по его лицу. Он увидел хижину. Сейчас он и дома. Но он не решился дать себе отдых, хотя пот лился с него, так как остановка означала бы верную смерть. Ему вспомнился Оле Андерсдаль, которого он нашел в снегу три года назад, — Оле заснул в снегу и не проснулся больше.
Медленно приподнялся Антон и поставил лыжи для спуска. Пять минут спустя он был около хижины.
Он окликнул товарища. Ответа не было. Он подошел ближе, к самой двери, — никто не вышел к нему навстречу...
www.чулышман-турист.рф
|
| |
| |
| глория
Автор |
23.02.2015 / 23:18 / Сообщение 3 |
|
Проверенный
Сообщений: 634
| Когда Оскар несколько часов спустя вернулся домой, Антон лежал на кровати. В печке горел огонь, и на очаге кипело кофе. Оскар подо-шел к товарищу. Он сразу все понял. Антон лежал без сознания, одежду он разрезал на себе, а вода на полу показы-вала, что Антон пытался оттереть снегом свою заледеневшую ногу. Полярный охотник знает, что в таких случаях на карте стоит жизнь. Не медля ни секунды, Оскар схватил ведро, выбежал из хижины, принес льду и снегу, наполнил им мешок и этим мешком обложил ногу Антона. Через несколько минут Антон открыл глаза.
— Самострел? — спросил Оскар.
— Да... Ноге капут?
— Не знаю. Нужно, чтобы она сначала оттаяла. Через четверть часа увидим. Вот горячее кофе. Как это у тебя еще хватило сил развести огонь. Ну, и двужильный же ты парень!
Оскар достал бутылку со спиртом. Антон лежал спокойно и смотрел перед собой широко раскрытыми, лихорадочно блестевшими глазами. Оскар сказал:
— Когда заметишь, что начинается боль, скажи. Впрочем, и говорить не надо. Ты так взревешь, что мертвые услышат. Боль будет — хуже некуда. Ну, а пока выпей-ка вот этой живительной влаги. Ты не был под хмельком с тех пор, как мы с тобой гуляли в Тромзе. Зато теперь сразу накачаешься, — только держись...
Рисунок. Антон добрался до половины подъема Но туг у него потемнело в глазах, и он рухнул на землю...
Он говорил безостановочно, в то время как Антон, в промежутках среди вздохов и стонов, осушал большой ковш с крепким горячим кофе, в который Оскар влил стакан спирта.
На другой день Антон продолжал лежать в постели. Через два месяца — он все еще лежал.
Оскар один обслуживал все ловушки и самострелы. На стенах хижины висело уже двадцать восемь шкур голубой лисицы и тридцать девять шкур песца, — все они были растянуты и высушены. Кроме того, в бочках с рассолом лежало двадцать три медвежьих шкуры.
Однажды, когда он в сенях сдирал шкуру с убитой лисицы, ему показалось, что он слышит какое-то движение в доме. Он открыл дверь и заглянул в комнату. К своему удивлению, он увидел, что Антон поднялся с кровати, и стоит у печки, держа в руках ружье. Оскар бросился к нему и вырвал у него ружье из рук.
— Вот как! — воскликнул он. — Уже до этого дело дошло? Бедный ты мой... Ну, нечего нюни распускать. Еще все образуется...
Антон не мог добраться назад до постели без чужой помощи. Оскар должен был ему помочь.
— Смотри, — сказал он Оскару — Видишь ногу, — почернела. Она уже давно начала гнить. Я не могу больше выносить эту вонь... Вот, ты мне помешал, когда я хотел покончить с собой... Что же мне теперь делать?
— Что делать? Можно сделать две вещи. Я могу сам тебе отрезать ногу, только боюсь, что тогда ты у меня отправишься на тот свет. А другая вещь — пойти в Белльзунд. Там есть доктор. Конечно, может быть я не дойду. Но попробовать можно. Одна только заковычка тут: кто будет за тобой ходить в это время? Ведь даже при хорошем насте до Белльзунда и обратно, по крайней мере, четыре дня пути...
В двух милях к югу от их хижины жил другой охотник, Петер Тронд-сен, один из самых знаменитых охотников на Шпицбергене. Подумав немного, Оскар решил сбегать на лыжах к нему и попросить, чтобы он или остался с Антоном, или сам сходил за доктором.
Антон одобрил это и, взяв ружье с собой, Оскар пустился в путь. Петер жил на самом конце длинного мыса, который отходил от ледяной горы, длиной в три мили, отделявшей Горнезунд от Белльзунда. Путь туда лежал через крутые скалы, а иногда приходилось пробираться и по льду. Только через десять часов добрался Оскар до Петера.
Петер был дома. Когда Оскар объяснил ему, в чем дело, тот без дальних слов вызвался сам сходить за доктором.
— Только, если я не вернусь, обещайте, что весной поищете мое тело и похороните то, что останется от меня...
www.чулышман-турист.рф
|
| |
| |
| глория
Автор |
23.02.2015 / 23:18 / Сообщение 4 |
|
Проверенный
Сообщений: 634
| В Белльзунде были очень удивлены, когда явился неведомо откуда чужой, бородатый, заиндевелый лыжник и спросил, где живет доктор. Доктор выслушал всю историю и вначале наотрез отказался:
— Разве можно помочь человеку, который уже два месяца пролежал с простреленной ногой, да еще с отмороженной? — Но, в конце концов, доктор сдался: — Ладно, поеду, проворчал он и хотел распорядиться, чтобы запрягли в санки шестерку собак.
Но Петер Трондсен покачал головой:
— Дорога к больному такая, — пояснил он, — что собаки будут только помехой. Путь гористый, спуски крутые. Лучше лыж ничего нет при таком хорошем насте, — никакая собака не угонится за ними.
Решили отправиться на лыжах. Сытно поужинали, потом Петер и доктор пристегнули лыжи и побежали. Несмотря на то, что Петер только-что проделал весь путь до Белльзунда — полтора дня был он в дороге — доктор-все-таки едва поспевал за ним. Петер нес докторскую сумку с инструментами, ружье и мешок с провизией для больного.
Доктор был не ахти-какой лыжник, но человек молодой и сильный. Сначала он все отставал от Петера, потому что, робея, невольно тормозил на крутых спусках. Наконец Петер заметил ему, что так делать нельзя, если они хотят притти во время.
— Ты, брат-доктор, не трусь, — сказал он. — Не раздумывай много, а кати себе без оглядки по моему следу. И не отставай. А то наскочишь на медведя, а винтовочки-то у тебя нет...
После этого дело пошло лучше. И когда они добежали до хижины, где Антон и Оскар с тревогой дожидались их, доктор уже был отменным лыжником. Петер и Оскар помогли ему вынуть ноги из ремней, доктор вынул инструменты и принялся за дело...
В конце лета пришел пароход за Оскаром и Антоном. Антон ковылял на деревяшке, которую сделал себе сам.
На следующее лето, как-то я поднялся на вершину Флейберг, около Тромзе. В хорошие летние дни, когда полунощное солнце сияет на небе, окрестная молодежь всегда совершает экскурсии на эту гору.
Я стоял на вершине и смотрел вниз на дорогу. По ней со смехом, песнями и шутками поднималась группа парней и девушек. Когда они подошли ближе я, к своему удивлению, увидел среди них Антона Якоб-сена и Оскара Хаугана. Антон шел на двух ногах... Вот так чудо!
Рисунок. Когда Оскар вернулся домой, Антон лежал на кровати без сознания...
Он подошел ко мне и поздоровался.
— Что, — весело сказал он, — удивляетесь? В первый раз видите, чтобы сюда поднимался человек на деревянной ноге? Да-с. Должно быть я и на самом деле первый. Но, по правде сказать, я нахожу, что для нашего брата искусственная нога лучше чем настоящая. Такую ногу не отморозишь, да и пуля ей нипочем...
www.чулышман-турист.рф
|
| |
| |
